Белый Тигр - Страница 61

Темный шар шевельнулся; хозяин, щурясь от дождя, заливавшего ему глаза, повернулся ко мне лицом:

— Покрышка как покрышка...

Я замер на месте, точно школьник, которого поймал на проказе учитель. Он все понял своим хозяйским умом. Сейчас поднимется и даст мне в морду.

Но какой толк в выигранном сражении, если даже не сознаешь, что идет война?

— Хотя тебе, конечно, виднее, Балрам. Посмотрю получше.

Снова передо мной замаячил темный овал с белой полоской, обрывающейся на макушке.

— В том-то и дело, что не в порядке, сэр. Давно пора было поменять.

— Хорошо, Балрам. — Он наклонился к самому колесу. — И все-таки нам лучше...

Я ударил его бутылочным горлышком. Стекло оказалось прочнее кости. Я ударил три раза, точно в темя, стекло проникло до самого мозга. Бутылка из-под «Джонни Уокера» хорошая, крепкая, недаром за нее даже за пустую столько дают.

Ошеломленное тело осело в грязь. Послышалось шипение, словно из пробитой покрышки, — это воздух выходил изо рта.

Бутылка чуть не выскользнула у меня из трясущихся пальцев — пришлось перехватить ее левой рукой. Задыхаясь, я тоже осел в черную жижу. Шипящее тело встало на четвереньки и поползло по кругу, будто стараясь нащупать во мраке защитника.

Почему я не оставил его как есть, не заткнул глотку, не оттащил в кусты, недвижимого, потерявшего сознание? Пока бы его нашли, я был бы уже далеко. Хороший вопрос. Долгие ночи я размышлял над ним, сидя под люстрой у себя в кабинете.

Во-первых, это было бы глупо с моей стороны. В любую минуту он мог очнуться, избавиться от кляпа и вызвать полицию.

А во-вторых, все равно его родня разделалась бы с моей семьей, так что это была моя месть. Авансом.

Второй ответ мне больше по душе.

Я наступил на ползающее передо мной тело, распластал его по грязному асфальту. Опустился на колени, чтобы было удобнее. Повернул тело лицом к себе. Уперся коленом ему в грудь. Расстегнул воротник и ощупал шею.

Когда я еще в Лаксмангархе мальчишкой ласкался к отцу, мне страшно нравилась ямочка у основания шеи меж выступающих жил и сосудов. Я упирался кулаком в эту ямку и чувствовал, что отец в моей власти: вот нажму посильнее — и у него прервется дыхание.

Я вжал осколок в ямку на шее — и тут сын Аиста поднял веки и его кровь залила мне глаза. Я ослеп. Я обрел свободу.

Не успел я проморгаться, как с мистером Ашоком все было кончено. Кровь струей выплескивалась из горла — словно у обезглавленного мусульманами петуха.

От чахотки умираешь куда дольше и в куда больших муках, уверяю вас.

Я оттащил тело в кусты, ополоснул в луже руки и лицо, достал из свертка у своего сиденья белую без рисунка майку с одним-единственным английским словом и переоделся. Взял из золоченой коробки салфетки, тщательно вытерся. Отцепил с торпедо картинки с ликом богини и ссыпал на мистера Ашока — так, на всякий случай. Вдруг помогут его душе на небе.

Повернул ключ зажигания, нажал на газ — и моя прекрасная «Хонда Сити», вернейшая моя сообщница, отправилась в свою последнюю поездку. Рука моя потянулась было выключить Стинга — и замерла на полпути.

Теперь я могу слушать музыку сколько влезет.

Ровно через сорок три минуты передо мной замелькали огоньки и завертелись разноцветные колесики вокзального автомата-предсказателя. Я стоял и думал: «Может, вернуться за Дхарамом?»

Ведь полиция точно арестует его как сообщника. Мальчика посадят в тюрьму, а что делают дикари-сокамерники с юнцами вроде него, объяснять не надо, сэр.

Но если я сейчас отправлюсь в Гургаон, то потеряю слишком много времени, кто-нибудь может наткнуться на тело, и тогда добыча — я покрепче сжал портфель — достанется не мне.

Я в нерешительности присел на бетонный пол. Слева от меня раздался писк. Пластиковая корзинка качалась, будто живая, из нее показалось улыбающееся смуглое личико крошечного мальчика. Справа и слева от корзинки расположились двое чумазых бездомных, мужчина и женщина, их усталые глаза смотрели в никуда. А ребенок радовался жизни, шлепал ручками по луже, брызгал водой на прохожих.

— Потише, малыш, — укорил я его. Он весело взвизгнул и плеснул на меня. Я поднял руку. Мальчишка юркнул в глубь своей корзинки, она вся затряслась.

Я нашарил в кармане монетку в одну рупию, уверился, что именно в одну, и пустил по полу в направлении малыша.

Затем вздохнул, встал и, кляня себя, зашагал прочь от вокзала.

Сегодня, Дхарам, тебе посчастливилось.

СЕДЬМАЯ НОЧЬ

Вам хорошо слышно, господин Цзябао? Нарочно сделал погромче.

Сегодня министр здравоохранения объявил о своих планах по борьбе с малярией в Бангалоре. К концу года с малярией должно быть покончено. Городским чиновникам дано указание работать без выходных, дабы эта болезнь безвозвратно канула в прошлое. На искоренение малярии ассигновано сорок пять миллионов рупий.

Первый вице-премьер объявил сегодня о планах борьбы с голодом в Бангалоре. С голодом должно быть покончено за шесть месяцев. К концу года ни одного голодающего ребенка в городе не останется. Ради достижения этой цели все чиновники выступят единым фронтом. На искоренение голода выделено пятьсот миллионов рупий.

По словам министра финансов, в бюджете выделена специальная статья расходов на внедрение высоких технологий в деревенский быт...

Такими вот новостями Всеиндийское радио пичкает нас ночь за ночью, а завтра с рассветом это еще и в газетах появится. Люди проглотят и не поперхнутся. Потрясающе, да?